Отправлено: 23.02.10 12:43. Заголовок: like a doll [October Wells]

[center]Персонаж.[/center]
1. Имя и фамилия вашего персонажа.
Октобер Камилла Уэллс / October Camille Wells.

2. Ваш возраст.
41 год. Рождена в Ливерпуле 16 сентября, 1958 года.

3. Должность.
Владелица книжной лавки в Лютом переулке

4. Родственники и чистота крови.
Полукровна. Отец - полукровный волшебник из Амстердама, Поули (Пол) Хельски. Мать - Камилла Уэллс, маггла (мертва). Отчем - Винсент Фрайсен, маггл. Бабушка - Вильгельмина Хельски, мать Поули, волшебница (мертва). Дочери: Десембер Уэллс и ... Уэллс.

5. Подробная биография вашего персонажа.
Полюбуйся, мать, как тебя накрывает медь,
Вместо крови густая ртуть, и она заполняет плоть;
Приходилось тебе когда-нибудь так неметь,
Так не спать, не верить, взглянуть не сметь
На кого-нибудь?
Глянь-ка, волчья сыть, ты едва ли жива на треть,
Ты распорота, словно сеть, вся за нитью нить;
Приходилось тебе о ком-нибудь так гореть,
По кому-то гнить?
Ну какая суть, ну какая божия благодать?
Ты свинцовая гладь, висишь на хребте, как плеть;
Был ли кто-нибудь, кем хотелось так обладать
Или отболеть?
Время крепко взялось калечить, а не лечить –
Ты не лучше ничуть, чем рухнувшая мечеть.
Был ли кто-то, чтоб ладно выключить – исключить,
Даже не взглянуть.
Был ли кто, чтоб болела память, преснела снедь,
Ты ходила, как тать, и не различала путь –
Ни врагу пожелать, ни близкому объяснить –
И молиться больше так не суметь
Никогда-нибудь. (с) Вера Полозкова

Записки и размышления.
«Увидь собою сотворенное, мать! Почему не остановилась тогда? Неужто тебе хотелось все больше брать? Выедать, забирать, убивать меня во мне? Тебя не прощаю, но, забыв, быть может, смогу освободиться от той, изъедающей душу, смолы. Нас разделяют километры, города, озера и реки, горы и года. Да, я до сих пор одна, а ты? Не поверю, что с кем-то сидишь у окна и болтаешь о том, как счастлива когда-то была. Беспощадно хлыст твоей глупости проехал по нашей любви, разбив в прах детские мечты. Грубо, небрежно, признаюсь, по-идиотски. Вся наша жизнь и вся без смысла. Взгляды наши встретившиеся были столь редки, кротки, но метки. Я выросла, твоя дочь. Порчу легкие дымом густым, вдыхая смог. Другой стала, веришь? Поганю себя, иного мне не дано, пусть думаю о тебе каждую ночь. Вспоминаю те вечера, когда пьяная ты, как фурия, мчалась домой чтобы сделать очередную в моем сознании брешь. Ты заставила меня изнутри прогнить.» - это вырезка из моего дневника. Я с восьми лет веду записи, исписала уже столько тетрадей. И все для того, чтобы не свихнуться полностью и окончательно. Хотите узнать, как я дожила до восемнадцатилетния, имея за собой одну пустоту и привычки мазохиста? Есть пять человек, которые воздействовали на меня, но давайте с самого начала?
Что ж, я волшебница. И мой отец был волшебником, полукровным при чем. Он родился в Амстердаме, там вырос, возмужал и поехал покорять вершины магического мира. Эти его попытки привели Поули Хельски (а именно так его звали) в Великобританию, где он встретил мою мать – Камиллу Уэллс. Она была необычной женщиной. Всегда была. Только тогда у нее не наблюдалось морщин на лице, кожа не была обвислой, а синяки под глазами не выражались так ярко. Мне никто не рассказывал об их счастливой истории любви, результатом которой появилась на свет я. Однако, видимо, после того, как Поули признался Милле в том, что является волшебником, они разбежались и с такой быстротой, что никто, кроме них, не понял произошедшего. Поуль перебрался дальше на Восток, кажется, теперь он в Китае или продолжает колесить по миру.
Время летит так быстро. Оно меняет людей. Некоторых делает сильнее, других просто разбивает вдребезги о рубеж реальности и вымышленного мира. Прошло, настоящее, будущее, случается, связываются для людей в одно целое, которое разделить просто невозможно. И так случается, что некоторые вещи нам помогают отдалиться от восприятия внешнего мира. Это случилось с моей матерью. «Другой мир», мир волшебства и магии окончательно сдвинул ее взгляды. Она стала пить сразу после того, как родилась я (16 сентября, 1958 года) в одном из ливерпульских роддомов. Словосочетание – злоупотреблять алкоголем, это еще самое мягкое, что можно было отнести к Камилле. По полному имени я начала называть ее, когда она впервые ударила меня. Но об этом еще рано говорить… И у удара ее существует предыстория.
Винсент Фрайсен был человеком не далекого ума, но широчайшей души. Он познакомился с моей матерью, когда мне было где-то около двух лет. Конечно же, я не помню этого момента, мне всегда казалось, что он жил с нами с самых ранних времен, я считала его своим отцом. До поры до времени считала, еще не подозревая, что где-то живут мои настоящие родственники – Поули и Вильгельмина, биологический отец и бабушка. Винсент хотел изменить Миллу, верил в то, что сможет исправить алкоголичку. Сегодня я думаю о нем, как об очень наивном человеке. Но тогда я держалась за него, как за последнюю соломинку, мечтая о «спасении» матери из забытья, в которое она себя заводит. Что ж, да, я считала мистера Фрайсена своим отчимом, хоть они не обменялись клятвами в вечной любви, правда и так было видно, что этот мужчина испытывает к Камилле самые искренние чувства. Он терпел все ее выходки, а подобное стоит многого. Он и меня любил, как родную дочь, честно. Беспокоился обо мне, волновался чуть ли не по каждому поводу. И вот переломный момент в моей жизни, именно к нему мы подошли. Мне было около четырех-пяти лет, когда Милла, как бестия, накинулась на меня и отрезала длинные пакли, которые были у меня вместо волос. Да, я редко мыла голову, приличную долю времени проводя на улице. Однако на следующее утро локоны у меня отросли до той же длины. Тогда моя мать очень сильно разозлилась, ведь с волшебным миром ее связывал лишь человек, который бросил ее пять лет назад. С того самого момента она потихоньку начала меня ненавидеть, совсем неосознанно, где-то на далеком подсознательном уровне. Смотря на меня – она видела Поули, она видела другое будущее, которое мужчина сам определил для меня, Октобер. Но даже не это стало для меня решающим. В тот вечер я прошла на кухню и заметила бутылку коньяка на столе. Знаете, дети… Они ведь такие милые в своем желании помочь, бескорыстно помочь. И я подумала, что спасу свою мать, если выброшу эту бутылку. В этот момент на кухню зашел Винсент, его лицо мне часто является в кошмарах: он что-то выкрикнул и ударил меня по лицу. Я упала, бутылка разбилась, и жидкость растеклась по полу. На одежде у меня остались пятна, запах которых был столь отвратителен, что меня до сих пор передергивает. Винсент испугался, я его не обвиняю. Он прокричал, что не желает, чтобы я была похожа на свою мать. Естественно, ведь моя жизнь только начинается, ее – окончена. Так вот, этот удар увидела Камилла. После инцидента всё изменилось. Милла принялась избивать меня, как помешанная. Винсент много раз препятствовал этому, чувствуя свою вину на себе за происходящее. Я думаю, что он остался с Кэм только из-за меня, он испытывал страх перед размахом ее возможностей, так как пьяная фурия могла просто-напросто убить меня. Однако Фрайсен работал, приносил в дом деньги, а Камилла пользовалась его отсутствием в свое, так сказать, удовольствие, не забывая распускать руки. Это мое детство. В страхе, в темноте, в запретах, в моральной нищете. А вы знаете, я ведь перестала бояться боли. Более того, это как защитный рефлекс, мой мозг начал посылать импульсы нервам. Мне нравились телесные повреждения, я стала мазохисткой.
Вильгельмина Хельски появилась из неоткуда. Она стала для меня как свет в конце черного туннеля. Пожилая женщина с седыми волосами, собранными в маленький хвостик. Она постучала к нам в дом, когда мне было девять лет. Виль опоздала. Да, эта женщина искала меня, как единственную дочь своего сына, но эти поиски затянулись на несколько лет. Для меня появление пожилой дамы, которая была волшебницей и очень опрятно, красиво одетой, как снег на голову. Я, Вильгельмина и Винсент долго беседовали. Отчим рассказал о том, что мой отец оставил мать задолго до моего рождения. Не знаю, поймет ли кто, но даже счастья я не ощущала… Во мне все было выжато уже давно. Новоявленная бабушка добилась лишения родительских прав у Камиллы. В этом ей помог Винсент, бросив попытки вернуть Миллу к реальной жизни. А Вильгельмина не рискнула увезти меня к себе на родину, предпочитая не увозить меня из привычных мест. Что ж, Виль не была богатой волшебницей, зато женщина была очень умной, начитанной и опытной. Ни одно из этих качеств мне не передалось. Мы стали жить в квартире в Ливерпуле, к нам часто захаживал Винсент. Дела у него улучшились. Его повысили в должности, он нашел себе прекрасную женщину. Что стало с Камиллой – я не знаю. Больше я ее не видела. Миссис Хельски (она была вдовой) полгода провела в попытках сдружиться со мной, ибо я в те времена схожа с забитым котенком. У нее получилось: я ее полюбила, как очень заботливую, строгую, но справедливую родственницу. Остальное время старушка провела с рассказами о мире волшебников, о моем новом мире. Она водила меня по магическим деревням, знакомила с другими волшебниками. Мы ездили в Лондон, в Косой Переулок. Я потихоньку начала свыкаться с мыслью о том, что я немного другая. Школьных друзей у меня не было, поэтому отказаться от старой жизни мне не составило труда. В одиннадцать лет я получила письмо.
Думаю, можно опустить бессмысленные речи о том, как я добралась до замка? О том, как меня определили на один из четырех факультетов? Я держалась особняком, по вечерам, когда все студенты выбегали на улицу или грелись перед камином в гостиной, я же сидела в спальне и занималась самоизбиением. Да-да, я продолжала наносить себе побои, а после начала лезть на рожон, чтобы каким-нибудь заклинанием попали в меня из-за ненависти к моей персоне. Жаль, нельзя ничего исправить. Я такая, какая есть. Дни летели, как один. Помню, что девочки в моей спальне остерегались меня, обходили, так сказать, стороной. У одной из них пропал женский теплый платок и в краже обвинили меня. Мне не верили. И я запомнила это, запомнила, как люди могут относиться друг к другу, находя из общей массы того, кто будет изгоем. Я носила мантии, которые очень часто были разорваны или с не отмывающимися пятнами (девочки по комнате не оставляли меня в покое). Но в пятнадцать лет вновь произошел перелом в моей жизни, только уже школьной. Время летит так быстро. Оно меняет людей. Некоторых делает сильнее, других просто разбивает вдребезги о рубеж реальности и вымышленного мира. Из меня же время выпило всё изнутри, оставив лишь одну оболочку, которую я-то и изменила. Да, вела двойную жизнь. Веселая, смешная, высокомерная на людях и тоскующая, мрачная, грустная наедине с собой. Я изменила обложку, но содержание осталось таким же. Я продолжаю и по сей день вести дневники. И не забываю ее, первую в числе тех людей, которые изувечили мой внутренний мир.
«Мне так хотелось в детстве, чтобы ты вошла в мою комнату, не пьяная, а нормальная… Но это было так сложно для тебя. Ты сама сломала себя, а не волшебство, познания о котором заставили тебя пить с очередным днем все больше. Мне так хотелось раньше, чтобы я не была на тебя похожа, дорогая Милла. Однако я даже не предполагала, какую цену стоит за это заплатить. Я кукла без марионеточника. Я скульптура, пустая внутри, но которую ты выпилила сама. Когда мы встретимся с тобой опять, какой ты будешь? Как ты изменишься? Хотя, нет, я обманываю, ведь мне откровенно плевать. Ты не любила меня, и я не люблю тебя. Всё в жизни правильно, всё возвращается. Я изменилась. Из той запуганной девочки я превратилась в женщину, которой многие восхищаются, а другие ненавидят. Но благодаря тебе я не могу испытывать ни того, ни другого. Не знаю почему, просто так устроен мой мозг и никакие походы к психиатру не помогли. Я не умею чувствовать, испытывать эмоции. Ты не научила меня. И я во всем виню тебя, пусть это неправильно, пусть глупо, но ты заставила меня прогнить.» – пафос, но что с того? Могу же я себе позволить хоть в чем-то допустить себе слабость, если в действительности подобное невозможно?..
Алекс Эйвери, пожалуй, воплощал в себе все грехи, которые могли меня держать рядом с ним. Я стала искать в школе одну боль, чтобы забыть страдания прошлого. Но с Алексом я поговорила лишь на седьмом курсе. Знаете, я ведь не умею любить, впрочем, как и ненавидеть. И его не смогла полюбить, да и Эйвери не горел особым желанием быть кем-то полюбленным, кроме Эйприл Блу. По окончанию Хогвартса так сложилось, что пути наши больше не пересекались. И спустя несколько лет я встретила старого друга (имя будет вписано), который все перевернул в моей жизни. Он сделал из меня живую. Показал, что люди не обязаны следовать приказам других, если хотят быть свободными. Объяснил, что значит любить, вытащил из прогнившего прошлого. Вскоре у меня появились две прекрасные дочери-близняшки, а свадьбу мы откладывали до последнего момента...

6. Внешность.
Она прекрасна в своей экстравагантности. В своем желании отличаться, в своем желании привлекать внимание. Ей нравятся яркие, необычные цвета. Она любит красить ногти во все оттенки радуги. Глаза ее выражены очень контрастно на фоне бледного, даже болезненного цвета, личика. Маленькие тонкие губы обведены алой помадой, случается, что черной. В общем, как вы поняли, скромности в ее внешнем виде в не сыщите. От рождения Октобер была брюнеткой, однако это не останавливает ее в перекрашивании, к примеру, в русый или блондинистый. Бер не ограничиться одной прической в своем "арсенале". Каждый день вы будете видеть на ее голове новый эксперимент. Длины в магическом мире тоже не проблема, так что не удивляйтесь, когда, увидев студентку вчера с короткой стрижкой, сегодня она предстанет перед вами с длинными шелковистыми локонами. Кстати, из-за постоянных перекрашиваний и изменении волосы секутся, беспощадно выпадают. Стоит провести рукой и у вас в ладони останется приличный пучок. А после ночи, когда Октобер спит, словно младенец, то на следующее утро так трудно расчесать спутанные пакли... Если бы не подарок бабушки в виде волшебной расчески, то Уэллс вообще не знает, чем бы пользовалась в попытках справиться с непослушными волосами.
Но давайте перейдем дальше. Ее пухленькие щеки никогда не покраснеют от стыда или от холода. Высокий лоб, который часто прикрывает челка. Большие, чуть выпуклые глаза бежевого оттенка. Длинные, но редкие ресницы. Узкий подбородок, маленькие губы, аккуратный нос. На правом ухе порвана мочка, где красуется маленький ровный шрамик. Девушка не захотела избавляться от него, как о напоминании о прошлой жизни. Единственное, что в ее вызывающем виде удивляет, так это отсутствие сережек. Какие бы просторы открылись ее полету фантазии, позволь она только проколоть себе уши - одно сплошное удовольствие, с ее-то мазохизмом. Но мы вновь отклонились... Ее крупная голова водружена на маленькую, но далеко не узкую, шею. Грудь не отличается большими размерами, но ведь главное правильно себя подать, а это Октобер умеет.
Но вы неправы, если думаете, что Бер хороша со всех ракурсов. Да, она так себя преподносит, но вы просто ведетесь на ее актерское умение, вы обманываетесь. Уберите с лица весь макияж и... Да-да, ужаснитесь. Называется, спасибо и маме и папе, за то, что девчонкой я родилась. Ее лоб и щеки украшает приличная россыпь прыщей, а нос - черных угрей. Плохая кожа, потрескавшиеся губы. Синяки под глазами. Снимите с нее шпильки и рост всего лишь метр пятьдесят пять вас "приятно" обрадует. Если Бер разденется, то вашему вниманию представиться куча синяков, царапин, ссадин. На руках, ногах, животе и даже груди могли быть и шрамы, если не магические мази, после которых отметины исчезали.
Но это все спрятано под вещами... Октобер всегда старалась прослыть "Не_такой_как_все", она создавала в себе изюминку в роли одежды. Короткие пальцы, но длинные ногти, которые Уэллс красит в самые разнообразные цвета, также как и ногти на ногах. Кстати, о ровный и прямых ножках Бер... Ей приходится ходить на высоких каблуках, чтобы хоть как-то прибавить себе роста. Для нее одной цветовой гаммы не существует. Бер очень заботиться о своей внешности; замазывает побои, когда одевает откровенные наряды. Она экспериментирует, она словно подарок в красивой упаковке, который привлечет любого ребенка. Но ведь обертка бывает обманчива. К сорока годам Бер изменилась. У нее появился утонченный вкус, на теле больше не было побоев.

7. Характер.
Боггарт: Октобер из прошлого.
Патронус: ласточка. В детстве, увидев впервые ласточку, Бер сравнила эту птицу с настоящей свободой, ее полет - с возможностью совершить невозможно.

Никогда не тревожь того, кто лежит на дне.
Я песок, и большое море лежит на мне,
Мерно дышит во сне, таинственном и глубоком.
Как толстуха на выцветшей простыне,
С хлебной крошкой под самым боком.
Кто-то мечется, ходит, как огонек в печи,
Кто-то ищет меня, едва различим в ночи
По бейсболке, глазным белкам, фонарю и кедам.
Я лежу в тишине, кричи или не кричи.
Мои веки ни холодны и ни горячи.
И язык отчаянья мне неведом.
Что за сила меня носила – а не спасла.
Я легка, непроизносима, мне нет числа.
Только солнце танцует ромбиками сквозь воду.
Дай покоя, Господи, и визирю, и рыбарю,
Дай покоя, и больше я не заговорю,
Тем любимым бейсболке, кедам и фонарю,
От которых теперь я вырвалась
на свободу. (с) Вера Полозкова

Нутро ведет непрекращающуюся борьбу с наружностью. Ее внешний вид - это всего лишь желание преподносить себя так миру. Октобер, как не прискорбно, но она до сих пор видит вероятность обмана. Она желает, даже жаждет обмануть себя саму, закрыв всю боль и тоску, красочной упаковкой в роли одежды. Вы думаете, что эта девушка такая же необычная, как и выглядит? Отнюдь. Внутри она блеклая копия самой себя. Слабая, правда это не запрещает ей играть роль, как самой лучшей актрисе на Земле. И она играет. Вся ее жизнь - это сплошная кинодрама, в которой счастливого конца не будет. Так решила Октобер, ведь, как девушка считает, это единственное, что она сама способна сделать. Придумать свой конец, придумать окончания фильма, длившегося всю ее жизнь. Уэллс создает впечатление самоуверенной, наглой и ветряной особы. Еще Бер не боится "запачкать" руки. И, если вы вдруг вздумали оскорбить ее (при всех, так вам смертный приговор припишется), то ответ в виде пущенного в вас заклятия ждать себя не заставит.
Она не красива, но ее таковой считают. Она не умна, но никто не осмелиться назвать ее дурой. Октобер умеет зарекомендовывать себя. Только это с помощью оболочки, у нее одна пустота внутри, что означает (как многие считают) отсутствием души. Яркая упаковка. Она сотворила ее собственными руками, чтобы отличаться. Будь серым внутри, но контрастным снаружи. Бер именно такая: скелет и все остальное - такое натянутое, такое неестественное. Однако даже если у Уэллс появится лучшая подруга, она не расскажет ей о чем думает, о чем мечтает, что на душе, а что на сердце. Это лично ее касается - мысли в голове, принятые решения. На публике Октобер смеется, на людях она другая, а именно счастливая и радостная. Кто бы мог подумать, что за столь изощренно придуманной маской скрывается двуличная мазохистка, которой просто нравится причинять себе намеренно боль. Не только физическую, но и душевную. Ее смех пустой, ее глаза не улыбаются, когда губы кривит усмешка. Она пустая, просто опустела внутри. В ее возрасте и не иметь целей. Она веселиться, скорбит только, когда положено.
Бер кажется жалкой даже себе. Нет, она не будет просить всеобщей жалости, как любят это делать многие, ей нравится ощущать себя одинокой. Ведь одиночество сравнимо с миллионами невидимых иголок, так жестоко воткнувшиеся во все тело в трудные моменты. Вы вновь окажитесь неправы, если заявите, что эта студентка - сумасшедшая. Нет, это не психическое расстройство, - это ответ ее головного мозга на воспоминания о прошлом. Это прошлое выжило из девочки все до последней капли. Не только доброту и нежность, а даже злость или ненависть. Уэллс не способна возненавидеть, она не умеет, она просто не сможет. Так сложилась жизнь, так получилось и Октобер не сожалеет о тех днях, когда вечера превращались в побоища, где главную роль (опять же) играла именно маленькая девочка с темными волосами, которая живет внутри Бер до сих пор. Только она заснула, потому что ей легче так перенести агрессию окружающего ее мира. Непроизвольно, но сознание сохранило то беззащитное дитя, выстроив вокруг практически нерушимую стену. Повторюсь, практически нерушимую.
Она кажется такой неповторимой, свободолюбивой и, признаться, слегка развязной. Тонкостью и деликатностью эта девушка не выделяется. Игра. Маска, которую Октобер просто позабыла снять и та так и прижилась на ее лице, ибо обществу уже кажется невозможным лицезреть Бер Камилль Уэллс без надетой маски. Весь ее образ: яркий, необычный - просто образ и ничего больше. Как в кинематографе придумывают костюмы, так и студентка выдумала свой собственный внешний вид. Не изменять и всё. Никто не узнает ее секретов, никто не увидит ее скелетов в шкафу. Она никому не доверяет. Не начитана и тем для разговоров практически не начинает. К ней подходит человек и заводит беседу: если она знает, как развить ее, то Уэллс поддерживает; если нет, то просто делает оскорбленное, горделивое лицо и молчит, давая всем своим видом понять, что не желает говорить с собеседником. И всё это лишь потому, что она не знает, как развить, а идиоткой Бер считаться не хочет.
Вести двойную жизнь, бывает, надоедает... На людях становиться одной из молодых женщин, столь потребных во всеобщем восхищении, а наедине с собой превращаться в совсем иную героиню книги о собственной жизни. Октобер не улыбается лишний раз, даже вспомнив самое счастливое воспоминание, она останется, сравнима с каменной статуей (если студентка будет стоять одна перед зеркалом). Она опустошенная кукла. Она актриса, она всего лишь мазохистка. Красивая упаковка и ведь создается впечатление, что и нутро прекрасно? Обман, Бер прирожденная лгунья, а главная черта ее характера есть неопределенность.
Все это до сих пор в сознании Октобер. Она, правда, думает, что справилась со всем, но кто даст гарантии, что все не пойдет под откос, если в жизни вновь появится кто-то из "прошлой жизни"? Уэллс укрепила свой характер. У нее появилось чувство собственного достоинства, она начала ценить свободу и выбор. Повзрослела. Перестала дорожить болью.

8. Артефакты и способности.
Артефакты: магическая расческа, которую ей подарила бабушка на одиннадцатое день рождения. С ее помощью можно расчесать даже самые запутанные локоны совершенно безболезненно, однако Октобер порой сама выбирает противоположный путь - с болью и с выпадением волос.
Волшебная палочка: клен, волос из хвоста единорога. 13 дюймов.

9. Приверженность.
Нейтралитет.